Вы вошли как незарегистрированный читатель.
Войдите на сайт, используя ваши имя пользователя и пароль.
Если вы ещё не зарегистрировались – пройдите процедуру регистрации.

Эту и другие книги нашей библиотеки можно прослушать без использования компьютера с помощью Android-приложения или тифлофлешплеера с поддержкой онлайн-доступа.

Описание книги, предложенное читателями

Наши враги кричат о «зверствах большевиков», но те репрессивные меры, которые вынуждены применять рабочие и крестьяне для подавления сопротивления эксплуататоров, не идут ни в какое сравнение с ужасами белого террора контрреволюции.

Так обстояло дело и во время величайшей из буржуазных революций — французской революции конца XVIII века.

Луи Блан в своей «Истории французской революции» (том XII, 42) пишет по этому поводу:

«Белый террор, который знаменует торжество термидорианцев и воскрешение роялизма, превзошёл в своих ужасах даже сентябрьские избиения, даже расстрелы Колло д’Эрбуа и массовые потопления Кирье.

«До настоящего времени о жертвах красного террора составлялись самые точные списки. От революции, защищавшей родину от союза королей извне, а внутри от предателей и их сообщников, потребовали отчёта день за день, почти час за часом, во всех нанесённых ударах и о всех отрубленных головах. Когда надо было покрыть позором солдат, пришедших в восторг от нового для них мира, не пропустили, чтобы повлиять на впечатлительность читателя, ни одного подробного описания отдельного изуверства или целой картины общего погрома. Но к этому же приёму истребления прибегает тогдашняя партия умеренных, не имея никакой иной побудительной причины кроме ненависти, — она действует подобно разбойникам на большой дороге. Но всё это тщательно прикрывается. Пора узнать всю правду; наступило время показать, как термидорианская реакция заменила революционный трибунал царствованием убийц. Между красным и белым террором существует то различие, что последний не допускал ничего, что напоминало бы судебное разбирательство или законные формы».

Революция, доказывает Луи Блан, делала всё, что было в её силах, чтобы щадить невинных, что доказывается многочисленными оправдательными приговорами её трибуналов.

Иначе поступали белые.

«Тайные же убийцы контрреволюции, наоборот, не признавали никакого расследования перед убийством, — продолжает Луи Блан, — они не допускали никакой проволочки между мыслью и. исполнением, никакого законного посредника между палачом и жертвою, они приглашали в палачи всякого, кто имел кинжал для служения умеренности; они поставили себе за правило убивать из-за угла всякого, кто, правильно или ошибочно, казался им якобинцем, где бы его ни встретили, на пороге собственного дома, на повороте дороги, на улице; их избиения в тюрьмах отличались той новою особенностью, что в некоторых городах убийцы были в масках; в других же они делали из этих побоищ зрелища с толпою зрителей; наконец, в третьих, они направляли пушки против темниц и заживо сжигали беззащитных узников, чтобы отдохнуть от трудов их избиения.

«Главари красного террора были людьми со стойкими, убеждениями, фанатики общественного спасения, с мрачною и жестокою душой. Но они хоть говорили языком своих действий; они не поносили человечность с обагрённым кровью ножом в руках, стоя на наваленных трупах; они не душились и не румянились, идя на совершение казней.

«Сторонники же белого террора, наоборот, были людьми с вежливыми приёмами, нарядными прожигателями жизни, модными женщинами, часто людьми показного благочестия. При господстве белого террора страшные мысли высказывались самым женственным образом; давали честное слово убивать своего врага безоружным; узников расстреливали из пушек или сжигали живьем, следуя предписаниям хорошего тона, чтобы доставить удовольствие дамам, били плетьми на улицах несчастных девушек, виновных в том, что они со слезами! кидались на тела своих убитых отцов. Убийство вошло в обиход хорошего общества».

125 лет после Великой Французской Революции наши белые подражали, может быть, в ещё более жестоких формах контрреволюционному террору французских монархистов.

Они сжигали живьём пленных красноармейцев, они устраивали публичные казни рабочих и крестьян на потеху буржуазии, — они подвергали их жестоким пыткам, которые может придумать только самая извращённая фантазия садистов.

И как французские «мюскадены», наши палачи рабочих и крестьян также являлись людьми «из хорошего общества», — это князья и бароны принимали самое близкое участие в последнем белогвардейском заговоре в Москве, это кто-либо из их «стаи славной» бросил бомбу в помещение Московского Комитета!
(Александр Александрович, Владимир)

Комментарии и оценки читателей